МЕТАФИЛОСОФИЯ

Сила тебе не поможет завязать и сохранить дружбу, ибо друг - это животное, которое можно поймать и приручить лишь добротой и любовью.

Ничто не способно повредить доброму человеку, ни в жизни, ни после смерти.

Доброта не приходит от владения многими вещами; наоборот, лишь доброта превращает владения человека в достоинство.

Подобно тому как один человек получает наслаждение от заботы о своей земле, другой - от заботы о своем коне, так и я каждый день наслаждаюсь тем, что становлюсь лучше.

Невозможно жить лучше, чем проводя жизнь в стремлении стать совершеннее.

Часто, глядя на множество выставленных на продажу вещей, он говорил себе:<<Как много есть на свете вещей, без которых я могу обойтись>>.

Природа наделила нас двумя ушами, двумя глазами, но лишь одним языком, дабы мы смотрели и слушали больше, чем говорили.

Существует лишь одно добро - знание. Существует лишь одно зло - невежество.

Есть только одно благо – знание и только одно зло – невежество.

Человек как мыслящий есть мера всех вещей. Если ты мыслишь – ты свободен!

Поскольку мы не знаем что такое смерть, бояться ее нелогично.

Как много, однако, существует такого, в чем я не нуждаюсь.

Есть много путей преодоления опасностей, если человек хоть что–то готов говорить и делать.

Нужно есть, чтобы жить, а не жить, чтобы есть.

Удивительно: всякий человек без труда скажет, сколько у него овец, но не всякий сможет назвать, сколько он имеет друзей - настолько они в цене.

Человеку, который спросил, жениться ему или не жениться, Сократ ответил: <<Делай, что хочешь, - все равно раскаешься>>.

<<Ты умираешь безвинно>>, - говорила ему жена. Сократ возразил: <<А ты бы хотела, чтобы заслуженно?>>.

Добрым людям следует доверяться словом и разумом, а не клятвой.

Если ты будешь любознательным, то будешь многознающим.

Если человек сам следит за своим здоровьем, то трудно найти врача, который знал бы лучше полезное для его здоровья, чем он сам.

...Если с друзьями, просматривая сокровища древних мужей, которые они оставили нам в своих сочинениях, встретим что-либо хорошее и заимствуем, то считаем это великой прибылью для себя..

Есть только одно благо - знание и только одно зло - невежество.

Злой человек вредит другим без всякой для себя выгоды.

Как много есть на свете вещей, которые мне не нужны!

Как нельзя приступить к лечению глаза, не думая о голове, или лечить голову, не думая о всем организме, так же нельзя лечить тело, не леча душу.

Какой человек, будучи рабом удовольствий, не извратит своего тела и души.

Лучше мужественно умереть, чем жить в позоре.

Любви женщины следует более бояться, чем ненависти мужчины. Это - яд, тем более опасный, что он приятен.

Молодым людям следует почаще смотреться в зеркало: красивым, чтобы не срамить своей красоты, безобразным - чтобы воспитание скрасить безобразие.

Наслаждение, роскошь - вот что вы называете счастьем, а я думаю, что ничего не желать - вот блаженство богов, и потому нуждается лишь в небольшом есть приближение к этому высшему счастью.

Пьянство не рождает пороков: оно их обнаруживает. Счастье не меняет нравов: оно их подчеркивает.

Распаляется пламя ветром, а влечение - близостью.

Я хочу при помощи гимнастики всего тела сделать его более уравновешенным.

Хороший советник лучше любого богатства.

Хорошее начало не мелочь, хоть начинается с мелочи.

У солнца есть один недостаток: оно не может видеть самого себя.

То, что я понял, - прекрасно, из этого я заключаю, что и остальное, чего я не понял, - тоже прекрасно.

Скульптор должен в своих произведениях выражать состояние души.

Сколько же есть вещей, без которых можно жить!

Без дружбы никакое общение между людьми не имеет ценности.

Берегись также, чтобы люди, заметив твое непочтение к родителям, не стали сообща презирать тебя, и чтобы тебе не остаться вовсе без друзей, потому что, как только они заметят твою неблагодарность к родителям, никто не может быть уверен, что, сделав тебе доброе дело, получит благодарность.

Богатство и знатность не приносят никакого достоинства...

В одежде старайся быть изящным, но не щеголем; признак изящества - приличие, а признак щегольства - излищество.

Воспитание - дело трудное, и улучшение его условий - одна из священных обязанностей каждого человека, ибо нет ничего более важного, как образование самого себя и своих ближних.

Высшая мудрость - различать добро и зло.

Сайт:
www.Aphorism.ru

Аристофан (Aristophanes ок. 445—386 до н. э.) о Сократе

В Афинах самым знаменитым философом был Сократ. За свою фило­софию он потом поплатился жизнью: его привлекли к суду и казнили именно за то, что он слишком многое ставил под сомнение, разлагал (будто бы) нравы и этим ослаблял государство. Но до этого было пока еще далеко: сперва его только вывели в комедии. При этом 89 приписали ему и такое, чего он никогда не говорил и не думал и против чего сам спорил: на то и комедия. Комедия называлась «Облака», и хор ее состоял из Облаков — развевающиеся покрывала и почему-то длинные носы. Почему «Обла­ка»? Потому что философы раньше всего стали задумываться, из чего состоит все разнообразное множество предметов вокруг нас. Может быть, из воды, которая бывает и жидкой, и твердой, и газообразной? или из огня, который все время движется и меняется? или из какой-то «неопределенности» ? Тогда почему бы не из облаков, которые каждую минуту меняют очертания? Стало быть, Облака — это и есть новые боги новых философов. К Сократу это отношения не имело: он как раз мало интересовался происхождением мироздания, а больше — человеческими поступками, хорошими и дурными. Но комедии это было все равно. Человеческие поступки — тоже дело опасное. Отцы и деды не за­думывались и не рассуждали, а смолоду твердо знали, что такое хоро­шо и что такое плохо. Новые философы стали рассуждать, и у них вроде бы получалось, будто логикой можно доказать, что хорошее не так уж хорошо, а плохое совсем не плохо. Вот это и беспокоило афинских граждан; вот об этом и написал Аристофан комедию «Об­лака». Живет в Афинах крепкий мужик по имени Стрепсиад, а у него есть сын, молодой щеголь: тянется за знатью, увлекается скачками и разоряет отца долгами. Отцу и спать невмоготу: мысли о кредиторах грызут его, как блохи. Но дошло до него, что завелись в Афинах какие-то новые мудрецы, которые умеют доказательствами неправду сделать правдой, а правду — неправдой. Если поучиться у них, то, может быть, и удастся на суде отбиться от кредиторов? И вот на ста­рости лет Стрепсиад отправляется учиться. Вот дом Сократа, на нем вывеска: «Мыслильня». Ученик Сократа объясняет, какими здесь занимаются тонкими предметами. Вот, на­пример, разговаривал ученик с Сократом, куснула его блоха, а потом перепрыгнула и куснула Сократа. Далеко ли она прыгнула? Это как считать: человеческие прыжки мы мерим человеческими шагами, а блошиные прыжки надо мерить блошиными. Пришлось взять блоху, отпечатать ее ножки на воске, измерить ее шажок, а потом этими шажками вымерить прыжок. Или вот еще: жужжит комар гортанью 90 или задницей? Тело его трубчатое, летает он быстро, воздух влетает в рот, а вылетает через зад, вот и получается, что задницей. А это что такое? Географическая карта: вон посмотри, этот кружок — Афины. «Нипочем не поверю: в Афинах что ни шаг, то спорщики и крючко­творы, а в кружке этом ни одного не видно». Вот и сам Сократ: висит в гамаке над самой крышею. Зачем? Чтоб понять мироздание, нужно быть поближе к звездам. «Сократ, Сократ, заклинаю тебя богами: научи меня таким речам, чтоб долгов не платить!» — «Какими богами? у нас боги новые — Облака». — «А Зевс?» — «Зачем Зевс? В них и гром, в них и молния, а вместо Зевса их гонит Вихрь». — «Как это — гром?» — «А вот как у тебя дурной воздух в животе бурчит, так и в облаках бурчит, это и есть гром». — «А кто же наказывает грешников?» — «Да разве Зевс их наказывает? Если бы он их наказывал, несдобровать бы и такому-то, и такому-то, и такому-то, — а они ходят себе живехоньки!» — «Как же с ними быть?» — «А язык на что? Научись переспоривать — вот и сам их накажешь. Вихрь, Облака и Язык — вот наша священная троица!» Тем временем хор Облаков слетается на сцену, славит Небо, славит Афины и, как водится, рекомендует публике поэта Аристо­фана. Так как же отделаться от кредиторов? «Проще простого: они тебя в суд, а ты клянись Зевсом, что ничего у них не брал; Зевса-то давно уже нету, вот тебе ничего и не будет за ложную клятву». Так что же, и впрямь с правдой можно уже не считаться? «А вот посмот­ри». Начинается главный спор, На сцену вносят большие корзины, в них, как боевые петухи, сидят Правда и Кривда. Вылезают и налета­ют друг на друга, а хор подзуживает. «Где на свете ты видел прав­ду?» — «у всевышних богов!» — «Это у них-то, где Зевс родного отца сверг и заковал в цепи?» — «И у наших предков, которые жили чинно, смиренно, послушно, уважали стариков, побеждали вра­гов и вели ученые беседы». — «Мало ли что было у предков, а сейчас смирением ничего не добьешься, будь нахалом — и победишь! Иное у людей — по природе, иное — по уговору; что по природе — то выше! Пей, гуляй, блуди, природе следуй! А поймают тебя с чужой женой — говори: я — как Зевс, сплю со всеми, кто понравится!» Слово за слово, оплеуха за оплеуху, глядь — Кривда и впрямь сильнее Правды. 91 Стрепсиад с сыном радехоньки. Приходит кредитор: «Плати долг!» Стрепсиад ему клянется: «Видит Зевс, ни гроша я у тебя не брал!» — «ужо разразит тебя Зевс!» — «ужо защитят Облака!» При­ходит второй кредитор. «Плати проценты!» — «А что такое процен­ты?» — «Долг лежит и прирастает с каждым месяцем: вот и плати с приростом!» — «Скажи, вот в море текут и текут реки; а оно при­растает?» — «Нет, куда же ему прирастать!» — «Тогда с какой же стати и деньгам прирастать? Ни гроша с меня не получишь!» Креди­торы с проклятиями убегают, Стрепсиад торжествует, но хор Обла­ков предупреждает: «Берегись, близка расплата!» Расплата приходит с неожиданной стороны, Стрепсиад побранил­ся с сыном: не сошлись во взглядах на стихи Еврипида. Сын, недолго думая, хватает палку и колотит отца. Отец в ужасе: «Нет такого зако­на — отцов колотить!» А сын приговаривает: «Захотим — возьмем и заведем! Это по уговору бить отцов нельзя, а по природе — почему нет?» Тут только старик понимает, в какую попал беду. Он взывает к Облакам: «Куда вы завлекли меня?» Облака отвечают: «А помнишь Эсхилово слово: на страданьях учимся!» Наученный горьким опытом, Стрепсиад хватает факел и бежит расправляться с Сократом — под­жигать его «мыслильню». Вопли, огонь, дым, и комедии конец.

Словари :: Энциклопедия древней литературы